читать дальшеНе совсем обмен телами, но близко.
Королевская Гавань горела.
Тирион ударил хвостом, разбив последний мраморный шпиль, и выдохнул огонь. Огромный купол из хрусталя, золота и стекла треснул, словно яичная скорлупа и градом осколков осыпался вниз. Расплавленное золото растекалось на каменном полу. Тирион поднял тяжелую морду и заревел.
Королевская Гавань воняла пожаром.
Мерзкий неопрятный город, вонявший и в лучшие времена, во время смерти буквально затапливал отвратительными запахами округу – лес, воды залива, покосившиеся дома, плотно жмущиеся к холму Эйгона. К привычной вони прогорклого рыбьего жира, конского навоза и кислого вина добавилась новая.
Острый, чуть пряный запах горящей смолы со стороны реки смешивался со сладковатым запахом горящего человеческих тел, и Тирион надеялся, что где-то в глубине пылающего Красного замка корчится и визжит от боли королева-регент. Он заворчал от удовольствия, представив, как мясо вместе с кожей стекает с костей, а они, обожженные до черноты, крошатся подобно остывшим головешкам. Тирион плохо помнил, кем была эта женщина, и почему он желал её смерти, но это было совершено не важно. Тирион чувствовал удовольствие, оно бурлило внутри, горячее его собственного дыхания и это было главное.
Горящая Королевская Гавань испускала из своих недр зловонное облако, подобно кобре, которая даже при смерти продолжает жалить. И если кобра может забрать вместе с собой жизнь нападающего, то Королевская Гавань – нет.
Никому не достать до дракона.
Тирион перебрался вниз, на площадь. Великая Септа, величественная даже без своего стеклянного купола и шпилей, горела изнутри; Тирион видел, как огонь поглощал статуи Матери, Воина, Старицы. Он расправил крылья и в последний раз выдохнул огонь.
Великая Септа в огне была прекрасна. Драконье пламя оплавляло мрамор и гранит, с громким треском лопалась коричневая черепица домов, прилегающих к площади. Тирион, сложив крылья, лег среди огня и, прикрыв глаза белесой пленкой, наблюдал за тем, как подыхает город королей, шлюх и кислого вина.
***
Тирион знал, что сейчас услышит и услышал. Мягкий голос Иллирио проникал в бархатную черноту уходящего сна, возвращая в душную, приятно пахнущую дорогими сырами и фруктами реальность.
Тирион зажмурился, изо всех сил пытаясь восстановить в памяти рассыпающийся сон. Королевская Гавань, огонь и крылатая тень, целиком накрывающая Красный Замок. Его? Древнего бога Валирии? Юной Таргариен?
Тирион помотал головой и потянулся к кувшину с вином.
– Милорд видел плохой сон? – вежливо поинтересовался Иллирио.
– Долго ли еще ехать? Хочу поскорее попасть в Миэрин.
– Милорд?
– И увидеть драконов.
Тирион покачал кубок с вином. Его бордово-красное отражение чуть заколебалось.
Тирион решил, что это была его тень.
кнб, город-призрак, джен, 1391 слово.
читать дальшеСабж: раз, два.
Есть намеренные и ненамеренные допущения и неточности, прошу простить. Варнинг - много ошибок.
– Надо же, я и забыл, что в Японии бывает много снега, – пробормотал Кагами. Он протер рукавом запотевшее стекло и в очередной раз мысленно обругал себя за то, что не смог отказать матери Аомине. Когда три дня назад ему позвонила незнакомая женщина, представившаяся мамой Аомине Дайки, и пригласила провести Рождество вместе с их семьей, Кагами от неожиданности сразу же согласился. Мысль о том, что он мог придумать кучу правдоподобных отговорок, пришла в голову, когда давать заднюю было поздно. Женщина на том конце провода уже вздыхала о «бедном Кагами-куне, чей отец не смог прилететь на Рождество хотя бы на несколько дней», о том, как хорошо, что Дайки ей все рассказал, и что она уже давно хочет увидеть того самого Кагами. Тот самый Кагами что-то вяло бормотал в ответ, дергая себя то за волосы, то за стремительно краснеющие уши.
Ночной автобус медленно ехал по пустой дороге, хлопья снега ползли по стеклу. Желтый свет фонарей выхватывал из темноты куски сугробов на обочине, и Кагами с тоской вспоминал теплую бесснежную зиму Лос-Анджелеса.
Аомине повернул голову к окну, что-то промычал и вновь уткнулся в телефон. Судя по кислой роже, встречать Рождество в доме, полном родственников, он хотел еще меньше Кагами. И еще – ехать вместе с ним: Аомине постоянно пинался, вертелся на сиденье и пихался локтем в бок, раздраженно бурча, что из-за Кагами ему тесно. Кагами терпел молча – ругаться с Аомине перед тем, как попадаешь в окружение его семьи – не лучшая идея. Тот, кажется, просек ситуацию и стал наглеть еще больше, развалившись на сиденье и пытаясь примостить голову на плечо Кагами.
Автобус до Тоямы тащился и тащился, Кагами маялся от бессонницы, Аомине сопел на ухо.
***
– В тебя действительно все это влезет? – Аомине кивнул на кучу тарелок и мисок, полукругом расставленных на столе возле Кагами. – За один присест?
Он что-то слышал об аппетите Кагами от Сацуки, но короткое «Кагами-кун любит покушать» Тецу и гора еды, которую он видел сейчас – совсем не одно и то же. Хотя Кагами же из Америки, может там столько есть – нормально? Или это такой сверхбыстрый обмен веществ? Мечта любой девушки – лопать сколько хочешь и не толстеть...
– А почему нет? – Кагами нахмурился и принялся за жаренную с овощами свинину. За первую порцию свинины с овощами из трех.
– Потому что тут жратвы как минимум на пятерых.
– Я еще расту! И много тренируюсь!
– Я тоже расту и много тренируюсь, но не жру как бегемот, – сообщил Аомине. – Сколько ты на еду в неделю тратишь, а? Я на эти деньги смогу месяц питаться, наверное. И еще на пару журналов с Май-чан останется.
– Закройся и ешь уже свою лапшу, – Кагами угрожающе ткнул в него палочками, – молча.
– Не хочу.
– Чего? – Кагами едва не упустил кусочек тушеного баклажана.
– Нам еще сорок минут поезд на юг ждать, и просто смотреть на то, как ты жрешь, скучно. А вот доставать – весело. В конце концов, я тебя не приглашал, из-за твоего неудобного плеча у меня болит шея. А, ну и ты похож на бурундука, когда ешь. Или нет, – Аомине сделал задумчивое лицо, – скорее на хомяка. Был у меня в детстве один такой – сколько ему морковки дашь, столько запихнет за щеки. Похож чем-то на тебя, кстати. Такой же смешной и глупый. О, ты даже жевать перестал.
Аомине сиял от удовольствия.
А Кагами, задыхаясь от возмущения, не знал, на что ответить в первую очередь – на несправедливые обвинения или на абсолютно идиотское сравнение с хомяком. Он, конечно, готовился к тому, что и поездка и два дня в непосредственной близости с Аомине будут настоящими испытаниями для нервов, но ждал скорее оскорблений, демонстративного молчания, чего угодно, только не потока красноречия. Не сравнения с тупым хомяком уж точно.
– Я вообще-то не просил укладываться на меня, как на подушку! И уж тем более не хотел ехать на Рождество к чужой родне и работать твоим клоуном!
– Так чего же не отказался?
– Не знаю, – честно признался Кагами, – как-то... ну, неудобно. Твоя мама сама позвонила, сразу же пригласила, я даже отговорку придумать не успел. – Кагами прищурился и уставился на Аомине, – Тем более, ты сам ей растрепал, что мой отец не сможет прилететь. Откуда ты вообще это знаешь?
– От Тецу.
– А своей матери ты зачем рассказал? – Кагами мысленно отметил, что надо бы поговорить с Куроко насчет его манеры совать нос не в свои дела.
– Так вышло, проболтался – Аомине утомленно пожал плечами, всем своим видом показывая, что дурацкие вопросы утомляют его величество.
Кагами принялся с остервенением уничтожать свинину, как никогда жалея, что не захватил в дорогу наушники или книгу.
***
Аомине механически мял в руках мокрый снег, скатывая в подобие онигири. Здоровенного такого онигири. С зеленым чаем. Аомине со вздохом бросил снежок – все таки надо было забрать у Кагами тот удон. По тоскливому взгляду Кагами было видно, что он тоже жалеет об упущенной порции чего-то горячего.
– Что делать будем?
Кагами пожал плечами, подышал на покрасневшие от холода ладони и принялся рисовать пальцем третий корявый цветочек на засыпанной снегом скамейке.
Легкая белесая дымка стелилась над рекой, сползая с берегов словно тающий снег, солнце проглядывало сквозь пушистые сизые облака холодным белым пятном, и лепил крупный мокрый снег, а Кагами рисовал цветочки. Аомине даже засмотрелся, настолько это было по-детски забавно и странно.
– Можно сходить в замок, – помедлив, Аомине добавил, – или в старый шахтерский поселок. Все равно дорогу только часа через два расчистят. А делать в этом городке особо нечего.
– Здесь добывали уголь? – Предложение про замок Кагами пропустил мимо ушей. В последнюю встречу Тецу вскользь упоминал, что какая-то Алекс недавно потащила Кагами в Химедзи, и, кажется, воспоминания о толпах туристов до сих пор были свежи в его памяти и вызывали резкое отторжение.
– Э-э, кадмий кажется.
– Ого. Не думал, что ты интересуешься чем-то кроме баскетбола и эротических журналов.
– Дед рассказывал, когда я маленьким был. Он одно время работал там, пока в восьмидесятых шахты не закрыли, и поселок не захирел. Сносить ничего не стали. Шахты и поселок периодически патрулируют днем, но не сильно активно.
– Ладно, – Кагами отряхнул руки от снега, – давай сходим.
***
Битое стекло тихо хрустело под ногами, падающий через окна снег таял на засыпанном осколками полу. Ветер трепал пожелтевшую от времени бумагу, где-то скрипела старыми петлями дверь. Кагами плотнее закутался в шарф. Казалось, что в доме было холоднее, чем на улице, и затхлый запах плесени неприятно щекотал в носу.
Аомине вытащил из кармана телефон. Они ходили по поселку меньше времени, чем он думал. Когда он еще в детстве впервые увидел заброшенные дома, – мельком и издалека, – подумал, что будет страшно интересно и клево пробраться в один из домов, а еще лучше – в шахту. Еще круче, если бы в поселке обитал какой-нибудь монстр, например, дух погибшего шахтера или жуткое чудовище, выбравшееся из самой глубокой шахты.
Но ничья черная тень не сновала в заваленных мусором коридорах. Не выло и не шкребло когтями по металлу чудовище. По углам не бегали мыши. Не скрипел под ногами деревянный пол. Укутанный снегом поселок был просто пуст. И странно, неестественно тих.
Бетонные стены будто впитывали любой звук. Аомине поймал себя на том, что уже пару минут стоял на месте, прислушиваясь, и ничего не слышал. Ни далекого скрипа ржавых петель, ни свиста ветра, ни шагов Кагами.
Аомине подошел к окну, машинально смахнул снег с подоконника. Дома на противоположной стороне были точно такими же как этот. Наверняка и внутри – тоже завалены деревянными ящиками, прогнившими циновками и обломками ставен. С такими же облупившимися стенами и тяжелым запахом плесени. Шахтерские дома смотрели на Аомине через выбитые окна, кое-где – через грязные стекла. Точно такие же. Один в один. Целая улица одинаковых домов внимательно пялилась на него. Аомине видел достаточно ужастиков, и воображение услужливо подсовывало картинки из них: вот он замечает силуэт на верхнем этаже, который тут же быстро растворяется в темноте. Или ловит боковым зрением в конце улицы какое-то движение, но когда оборачивается, не видит ничего кроме сугробов. А может, стоит ему сейчас обернуться, и бледный призрак без глаз вцепится ему в горло. Или Кагами с отсутствующим взглядом стукнет камнем по голове.
Но вокруг было пусто и тихо. Поселок будто смеялся над ним. Аомине не чувствовал за спиной неупокоенную душу, на снегу не мелькали странные тени. Его окружала абсолютная, плотная тишина. Она бесшумно ползла по стенам, обволакивала тело, забивала уши. Еще немного и она раздавит Аомине...
– Слушай, – Аомине подпрыгнул на месте от неожиданности.
– Чего?
Кагами смотрел на него вполне осмысленно и не держал в руках ржавый кусок арматуры или булыжник, только косился в коридор, начало которого терялось в темноте.
– Давай пойдем отсюда. Хотя бы на улицу выйдем, – помявшись, быстро проговорил, – а то тут как-то слишком тихо.
Аомине кивнул и направился к выходу.
В соседнем доме так и не возникла черная тень. Поселок был пуст.